СТРАТЕГИЯ: Спасатель - Страница 78

Ладно, ещё полчаса, и можно будет выдвигаться к настоящему объекту. Ребята умелые, физика у парней зверская, работать могут часами.

Не скрою, я и подглядывал, выбирал годное и ценное. С удовольствием наблюдал за работой кисти, когда Биш рубил своим кукри ствол деревца, позавидовал, когда увидел, как братья с разбега запрыгивают на большой вяз. Многое они умеют, но...

Есть и ещё одна большая проблема, с которой, как уже стало ясно, мне нипочём не справиться. Гуркхам непременно нужно столкнуться с филиппинцами в рукопашной, хоть на каком этапе, хоть самую малость — бзик у них такой, и старые счёты, сравнение клинков, у кого длинней.

Напрасно я убеждал вставших на преступный путь огольцов, что всё решала и решает по сей день "длинная рука", рассказывал им про копья и луки, современные "томагавки" и удары авиации. Описывал групповой лучный бой северных и таёжных народов, где никто не собирался в лобовую кидаться друг на друга и устраивать свалку. Малочисленные народы Севера отлично понимали, что всё решает оружие дальнего боя — луки и копья. Мечи, секиры, боевые топоры и ножи вообще никогда и ни у кого не были оружием определяющим, тем более, на Севере. Сказывался и дефицит железа. Большинство имеющихся мечей у простых воинов были изготовлены из бедренных костей лося.

Правда, практиковалось метание боевого топора, что нашло отражение в современных "северных спортивных дисциплинах" — на празднике День Оленевода, например, можно понаблюдать. Вполне естественно, что в реальном бою никто не собирался швырять в противника настоящие сверхдефицитные железные топоры — бойцы использовали особым образом обточенные куски дерева, отчасти напоминающие бумеранг, аналоги мы видим у северо-американских индейцев — в прототипах томагавков.

Ближний же бой — всегда редчайшее исключение.

Бесполезно, им нужны свежие уши, отрезанные у ещё живого противника.

Спор у них старый: что в резне круче — кукри или баронг, наш противник, лихие мусульманские ребятки с Северного Борнео, такие ножики-мачете очень любят. Баронг — штука интересная, пробовал я как-то таким поработать. В общем-то, это разновидность мачете с тяжелым и широким листовидным клинком в одно лезвие, хотя тут бывают исключения, обычно чуть больше сорока сантиметров в длину. Гарда у баронга отсутствует напрочь, а вот навершие у ножика характерное — выраженный "клюв", отличный фиксатор кисти при рубящих ударах.

В общем, ожидаются обоюдные молодецкие понты. А мне надо думать, как их уберечь.

Интересно, а что я бы предпочёл в таком раскладе, спроси меня тот же Джай?

Пальму я предпочёл бы, короткий вариант.

Оружие китайского генезиса, короткое ножевидное копьё с длинным и широким лезвием занимает почётное место в комплексе вооружения всех северных народов. В Сибирь его привнесли тунгусы, у которых оно называлось Onneptun.

Дикая вещь. Некоторые современники первых русских поселенцев называли пальму "большим охотничьим ножом", и отмечали, что рукоять имеет длину до полутора аршин и ширину в "хороших два пальца". Это универсальный инструмент, если бы нам пришлось продираться пёхом, а не на катере, пароходе и джипе, непременно заказал бы себе в дорогу такой девайс. Древко при ходьбе служит опорой. Пальма обычно и применялась-то в дороге, как своеобразное мачете — тунгусы всегда были самыми непоседливыми и любопытными из всех племён, всегда в пути. Ну, и как средство обороны от хищника годится, секущий удар страшен, да... если пуль оказалось недостаточно. Наиболее умелые и опытные аборигены не боятся с пальмой выходить против самого свирепого медведя, хотя остальные — поспокойней и порассудительней — предпочитали рогатину с перекладиной. Честно говоря, исход такого поединка бывает разным: иногда смельчаку его отвага стоит жизни. При переселениях семьи и кочевьях всего рода работа пальмы заключалась в расчистке пути для передового верхового оленя. Глава семьи, следуя впереди, держал пальму одной рукой, зажимая древко подмышкой, и рубил ветки прямо перед головой оленя. Пальма — оружие секущего и колющего типа, и изначально задумывалось, как оружие войны. Очевидно, что постоянная практика работы с ним помогала северных охотникам и в боевых условиях.

Короткий вариант, с древком всего в пятьдесят сантиметров длины, удобен для всего, кроме "поколки", охоты на воде.

С такой штукой можно и подраться. А вот нож...

Меня тунгусы так учили: носимый поясной нож никогда не занимал весомого положения в боевом комплексе северян, это просто рабочий инструмент. В бою, конечно, и про него не забывали, одна из описанных современниками забав лесных тунгусов состояла в поединках на специально делаемых для этой цели деревянных охотничьих ножах.

Но фанатизма не было. Не было и никакого "фехтования" с кинематографическими ухищрениями, атака с ножом происходила проще и грубее — как и должно быть. Стремительный подход и один выверенный удар. И здесь интересна легенда начала прошлого века о введении в оборот слова "нганасан", согласно которой один из казачьих предводителей бесцеремонно спросил у представителя народа, мол, "кто такие?" Тот ответил что-то резкое на родном языке. Тогда урядник подвытащил саблю, что бы плашмя, как он привык, перетянуть инородца меж плеч, для острастки. Но таймырский охотник, прекрасно поняв жест, тут же выхватил поясной нож и с криком "нганасан", что можно перевести как "я — мужчина!" воткнул его в грудь казака. Так, якобы, боевой клич гордого воина, которого не так то просто запугать, и прижился, как название. Легенда мало соотносится с современными научными представлениями, однако отлично показывает тактику применения оружия последнего шанса.